Путь к трону. Князь Глеб Таврический - Александр Сапаров

Купец состроил обиженное лицо.

– Эпарх Глеб, я потомственный купец и умею читать и писать. – Он сделал паузу и осторожно спросил: – А что бы ты хотел услышать от меня?

– Ваник, ты же сам понимаешь, что мне нужно. Все, что касается налогов, я узнаю в своей канцелярии. А вот сведения, кто и чем торгует, что за товары пользуются спросом, какими путями идут караваны, где и какие опасности ждут их на пути – вот об этом я бы хотел узнать. Видишь, как много ты можешь мне поведать. Поверь, я могу быть очень благодарным слушателем.

Маслянистые глазки купца сверкнули пониманием:

– Я понял, эпарх Глеб, сейчас я коротко расскажу, что у нас происходит, а потом подготовлю более конкретные данные.

Пока мы беседовали, собратья купца по профессии чуть не свернули себе шеи от любопытства, но, так как мы сидели немного поодаль, практически ни одного слова им не было слышно.

Я же с удивлением узнал, что в Таматархе развито стекловарение и стеклянные браслеты расходятся отсюда по всему Кавказу, Малой Азии и Византии, кроме того, большим спросом пользовались здешние изделия из меди и бронзы, фрукты, пшеница – все здесь было.

Да, благодатный край, и пока жив, постараюсь его не упустить из рук.

С сожалением Ваник рассказывал истории, теперь уже из далекого прошлого, слышанные им от дедов, что при власти Хазарского каганата город был намного больше и красивее. Но тем не менее и сейчас эмпорий[35] был самым большим зданием в крепости. Даже княжеский дворец был меньше по размерам.

Когда я услышал про стекло и бронзу, мои мысли вмиг улетели далеко-далеко. Не сразу, но Ваник это заметил и закончил свой рассказ.

Придя в себя, я поблагодарил купца за рассказ, и тот ушел на свое место, где был подвергнут атаке остальных, стремившихся узнать, чем интересовался новый эпарх.

Воспользовавшись тем, что я освободился, ко мне вновь подошел Ратибор и сообщил, что с касогами все обговорено и несколько табунов лошадей нам пригонят в ближайшие дни, надо только готовить денежки. Но выглядел он озабоченно:

– Знаешь, Глеб Владимирович, есть у меня дружинник один, в плену у касогов побывал, так он слышал сегодня, как смеялись они, говорили, что хорошая продажа получается: и деньги получат, и лошадей вскоре вернут.

Сказав это, Ратибор вопросительно посмотрел на меня.

Я улыбнулся:

– Ратибор, я решаю эту проблему, вскорости все узнаешь.

Мы с ним подняли кубки, выпили вина, после чего он ушел к своим боярам, периодически кричавшим здравицы сыну Владимира Мономаха.

Я же сидел расслабившись – вроде первые два дня пребывания в новой должности прошли с пользой, и я ничего не упустил, а завтра меня ждал новый день и новые заботы.

Утром я начал свой день с выбора лошади. В конюшне дворца было десятка три коней, но для меня нужен был особый, который мог бы без особого труда носить своего семипудового хозяина, да еще и доспехи, в течение дня. Увы, мелковаты оказались лошадки. Конюхи, глядя на мои старания, о чем-то шептались, – я и так был зол, а их шепот злил меня еще больше.

– Вы о чем там шепчетесь? – крикнул я им. – Хотите сказать – так говорите.

– Господин, – усердно кланяясь, решился сказать старший конюх, – был у нас в конюшне один конь, отыскал его у касогов катафракт из этерии эпарха Николая, только вот справиться так и не смог с ним и перед отъездом продал на живодерню. А там сейчас очень много лошадей. Может, очередь до него еще не дошла?

– Ну так быстро туда отправь кого-нибудь, пусть скажет, чтобы не резали, пока не посмотрю, – уже спокойней проворчал я.

Мой предшественник пользовался паланкином, который таскали рабы. Мне же сидеть в паланкине было совсем не по душе, да и ратники с боярами меня не поняли бы. Это для греков я был представителем василевса, а для киевлян – сыном Владимира Мономаха и должен быть воином. Но и пешком носиться по городу я не собирался. В моей прошлой бурной, полной приключений жизни я научился неплохо сидеть в седле, и если сейчас у меня появится конь, дел я смогу сделать не в пример больше. Так что в скором времени я в сопровождении моей новой охраны отправился в сторону живодерни. Это заведение располагалось за городом. Мы прошли по красивой улице между домами местной знати и крупных купцов внутри крепости – и вышли через боковые ворота, где я еще не бывал. Чистота сразу закончилась. Вдоль кирпичной крепостной стены было налеплено множество саманных построек бедноты, они строились практически вплотную друг к другу и даже в два этажа. Вокруг была жуткая грязь, шум и гам. Я недовольно поморщился и для себя решил, что с этими постройками надо будет разобраться. По мере того как мы уходили дальше от крепости, постройки редели – и вскоре начались виноградники с длинными рядами лоз.

Приближения к живодерне нельзя было не заметить: аромат цветущих трав и деревьев сменился неприятным запахом гниющего мяса. Живодерня началась с нескольких огороженных выпасов, на которых медленно бродили десятки лошадей. По их виду было заметно, что их доставили сюда не зря. Они из-за ограды безразлично смотрели на проходящих мимо людей.

– М-да… – Лицезрение подобного наводило на неприятные мысли философского толка. От этих мыслей меня спас пожилой хозяин этого места упокоения животных. С виду он был касог, но заговорил со мной на хорошем греческом языке и, раболепно извиваясь, предложил мне пройти туда, где находится интересующий меня конь.

Когда мы проходили мимо огромных чанов, где мокли кожи, от запаха меня чуть не вывернуло наизнанку. «Да уж, не хотел бы я быть кожемякой», – подумалось мне.

Вскоре мы подошли к мощной бревенчатой ограде, за которой стоял огромный вороной жеребец. Когда мы подошли, он с любопытством посмотрел на нас, возмущенно заржал и ускакал в дальний угол загона.

Касог, представившийся мне как Ахра, позвал кого-то, и к нам мигом подскочил молодой парень с арканом. Он махнул им, как будто играя, и петля захлестнула шею коня. Тот дико ржал, вставал на дыбы, но человек был сильней, и вскоре полузадушенный конь оказался около нас. Он приглушенно ржал и косил на нас испуганно-яростными темными глазами.

– Кирие Глеб, – нерешительно обратился ко мне Ахра, – позволю вам напомнить, что этот конь очень опасен, он вчера укусил моего раба за руку, а когда лекарь стал этому рабу отрезать кисть, тот помер.

Но я его почти не слушал, а смотрел на этого жеребца и уже мечтал, как буду гарцевать на таком красавце.

– Ахра, – спросил я у хозяина, – ты вообще кормишь чем-то этих лошадей?

Тот удивленно взглянул на меня:

– Господин эпарх, а зачем? Все равно больше двух-трех дней они у меня не живут.

– Ну тогда быстро запарь большую репу, – приказал я ему.

Ахра удивленно посмотрел на меня и продублировал кому-то мой приказ.

Жеребец тем временем пришел в себя и стоял около ограды, не делая попыток вырваться.

Через какое-то время один из работников принес большой горшок с пареной репой. Я надел латную перчатку одного из воинов и взял репу из еще кипящего горшка. Окружающие с недоумением смотрели на меня. Я перепрыгнул через ограду и подошел спереди к жеребцу, тот слегка подался назад. Взмах рукой с зажатой в перчатке горячей репой – и жеребец немедленно укусил ее. Раздалось дикое ржание, он мотал головой, раскрошенная репа прилипла в челюстях и продолжала обжигать слизистую.

– Ну вот и все, – сказал я окружающим, – теперь он никогда не будет кусать рук. Так что, когда он будет в порядке, ты, – продолжил я, обращаясь к Ахре, – приведешь его мне.

Хозяин живодерни молча кивнул, с уважением глядя на меня.

Мне же совсем не хотелось рассказывать ему, что про такой метод узнал еще в молодости от одного лошадника-цыгана совсем в другое время и в другой жизни.

Сегодня у меня была намечена поездка в Корчев, поэтому когда мы вернулись в город, нас уже ждала лодка, чтобы перевезти на флагманский дромон. Все корабли были готовы к отплытию, и уже через полчаса мы двигались по направлению к берегам Тавриды.

Префект Корчева был извещен о моем визите. Потому, когда я вышел на берег, нас уже встречала большая делегация местной знати, разодетая в парчу. Но мое внимание привлекла гора Митридат с еле видными руинами акрополя. А в голове зародилась еретическая мысль: «А чем я хуже Митридата, не заложить ли мне будущую столицу здесь?»

К моему удивлению, среди встречавших меня было немало киевских купцов. Конечно, ведь еще недавно город, полторы тысячи лет назад бывший колонией греков, переименован в Корчев и стал морскими воротами русичей. Но половецкие нападения постепенно почти полностью прервали торговые пути, и князья оставили этот город, который практически сами уронили в объятия Константинополя. Опять все упиралось в половцев. Ну ничего, все идет пока по плану, и те наглые роды, которые еще не ушли за Итиль, ждет этим летом большой сюрприз. Пока я слушал цветистые приветствия собравшихся, моя охрана, с которой провел небольшой инструктаж, все-таки умудрилась встать в нужном порядке, и после моего краткого ответного слова мы двинулись в город.